Глава XX

Зи бас бигзашт уирам дар љањон талх,

Маро гардида маѓзи устухон талх.

Агар мўре хўрад хоку гили ман,

Бувад то маѓфират кому дањон талх.

Прошло мои годы сгоречью,

Все тело моё загоречело.

Если муравей пропитается моим прахом,

Вес вкус его оречеет.

Избавившись от войны, Масъуд хотел, было какое-то время отдохнуть и от житейской суеты. Но, видимо, ему не суждено было и отдохнуть спокойно. Всю жизнь проводивший в горниле боевых действий, и дня не знавший покоя в своей прожитой жизни, стал чувствовать, что с годами все пережитое заметно повлияло и на его здоровье. Полученные в правой ноге и в плече огнестрельные ранения иногда мучили, давали о себе знать. И подобно чабану, месяцами сопровождавшему по горам отару овец, находясь под дождем и снегом, часто проводившим ночи напролет, где попало, у Масъуда начала побаливать и поясница. Ему становилось тяжело от этого. Всю свою жизнь ни разу не прибегавший к услугам врачей и лекарей, до сих пор не признавший боль в теле, Масъуд вдруг ясно осознал, что нет прежней силы, прежнего здоровья, той молодецкой удали, которой всегда хвастался.

Думая и сравнивая свое сегодняшнее состояние с прошлым миром своего детства, юношества и молодости, он пришел к выводу, что благодаря прекрасно проведенному детству и юношеству он сейчас как-то держится, не дает слабину. А в те далеки годы, окруженный прекрасным ландшафтом, впитывая чистый горный воздух, он часто занимался закалкой организма физическими упражнениями, был здоровым и крепким юношей. Благодаря этому и держался пока на ногах. Но чтобы хоть как-то восстановить здоровье, он вынужден обратиться теперь и к врачам. К боли в пояснице,  ноге и в плече прибавилась зубная боль, от которой Масъуду стало просто невтерпеж. Особенно осенью и зимой, когда становилось холодно и сыро. Влажный и холодный климат сказывался и на его здоровье. Тело его стало уже своеобразным барометром, остро реагирующим на любые изменения погоды.

Мучаясь от боли, Масъуд перебирал в памяти и прожитые страницы своей жизни, он невольно открыл для себя, что за все это время не было и ночи, чтобы он проводил ее в кругу семьи, вместе с женой и детьми, в тихой спокойной обстановке, без каких-либо опасений за свою жизнь.

Зубная боль вновь дала о себе знать. В виду отсутствия врачей-стоматологов, Масъуд вынужден был прибегнуть к услугам народного лекаря. Какими бы отварами из различных лекарственных растений не пытался лекарь унять боль, все было напрасно. Масъуд осознавал: Во всем том, что страну покинули квалифицированные специалисты различных профессий, в том числе и врачи-стоматологи – во всем этом виновата разразившаяся война.

Обещав помочь таджикским беженцам с возвращением на родину, Масъуд понимал, что его неустанно мучают и мысли о них. От того, что там, в Кундузе, им живется нелегко, и с каждым днем обстановка может складываться и того хуже, Масъуд переживал. Он понимал, что и зубная боль его тоже во многом связана с пошатнувшимися нервами. Сколько бы он не пытался отвлечься от плохих мыслей, всякий раз мысленно он вновь и вновь возвращался к наболевшим вопросам, и ему становилось все хуже и хуже.

Сам факт прибытия Сайида Абдулло Нури, тоже являвшегося беженцем, к Масъуду, чтобы поговорить с ним и с устодом Раббони об организации встречи и переговоров с президентом Таджикистана Эмомали Рахмоном, убеждал Масъуда, что и сами таджики заинтересованы в скорейшем возвращении беженцев на родину. Знающий из своего горького жизненного опыта, что значит жить и находиться в изгнании, Масъуд сразу же взялся за налаживание контакта с руководителями противоборствующих сторон, организации их встречи. При помощи председателя Комитета Национальной безопасности Таджикистана Сайдамира Зухурова связался с президентом Таджикистана Эмомали Рахмоном.

Жизнь, проведенная в критических условиях войны, когда все время приходится сталкиваться с человеческой натурой, научила Масъуда распознать человека, узнать, кого представляет собой тот или иной человек. Для этого ему достаточно было даже одной короткой встречи, беглого взгляда, короткой беседы с ним. Ему достаточно было перекинуться с ним парой фраз, и натура собеседника выворачивалась перед ним наизнанку.

Из своего телефонного разговора с Эмомали Рахмоном Масъуд вывел, что его собеседник человек доброй души, чуткий и отзывчивый руководитель, понимающий человеческую боль и страдания. Когда по приглашению Масъуда и Бурхониддина Раббони Эмомали Рахмон прибыл в Кабул и беседовал с ними и с Сайдом Абдулло Нури, Масъуд обнаружил в нем черты настоящего таджика, мусульманина. Тон беседы, уважение к собеседнику, которые проявил Эмомали Рахмон, очень понравились Масъуду. Он понял, что этот человек ставит интересы своего народа выше своих интересов и, следовательно, с ним можно иметь дело с пользой для общества. Масъуд замечал, что в ходе беседы Эмомали Рахмона с Сайидом Абдулло Нури иногда возникали разногласия. И всякий раз, руководствуясь высокими идеалами установления мира в своей стране, спасения народа, Эмомали Рахмон находил нужные слова, фразы, чтобы направить переговоры в созидательное русло.

Вечером, когда завершилась первая встреча руководителей, в комнату, где вместе с другими членами делегаций был и Эмомали Рахмон, пожаловал к ним и Масъуд, взявший на себя ответственность за обеспечение безопасности гостей. За пиалкой чая состоялась их беседа.

- Ну-ка, лев Панджшера! Давай-ка, сядем поближе друг к другу и побеседуем о жизни и быте! – весьма приветливо и очень дружеским тоном обратился Эмомали Рахмон к Масъуду, пригласив его сесть рядом с ним. – Я много наслышан был о вас, дорогой Масъуд. Счастлив, что теперь довелось и увидеть вас! – по-братски положив руку на плечо Масъуда.

- Я тоже весьма рад встрече с вами! – также приветливо сказал Масъуд.

- Мы только обрели государственность, вошли в большую политику. А вас, полководец Масъуд, весь мир уже знает. Весьма благодарен вам за то, что организовали нашу встречу с господином Абдуллои Нури. Вы с устодом Раббони примите нашу искреннюю признательность. – сказал Эмомали Рахмон. – Откровенно говоря, каждый таджикистанец мечтает увидеть вас, героя Афганистана!

- Ну, что вы? Право, я никакого героизма не совершал, чтобы заслужить звание героя. Я просто встал на защиту своего родного дома, края и своей родины.

- Если приеду домой и скажу, что сидел рядом с самим полководцем Масъудом, беседовал, мне не поверят. Еще раз с господином Раббони примите мою искреннюю благодарность. Я понимаю, как вы благородно поступили, сколько сделали для наших беженцев! Мы никогда не забудем вашу доброту!

- Мы выполняли свой долг, господин Эмомали Рахмон! Как человеческий, так и мусульманский! Мы с вами одной нации!

- Дорогой Ахмадшох, – обратился Эмомали Рахмон к Масъуду. – Не называйте меня господином. Я тоже, как и вы, такой же простой таджик, кишлачный мужчина. Говорил ведь, совсем недавно вступил в большую политику. Еще не успел толком сослужить службу своему народу. Если с вашей помощью нам удастся вернуть на родину наших беженцев, это и будет первым моим добрым делом для моего народа. И заслуга в этом, в первую очередь, будет ваша с господином Раббони! Да, и потом, в нашей стране до сих пор еще не закончилась война. Еще не успели ликвидировать незаконные вооруженные формирования. Некоторые из них, насколько  я знаю, обосновались и у вас, в Афганистане, продолжают бесчинствовать и здесь, тем самым, создавая проблемы и вам!

- Действительно, здесь некоторое время бесчинствовал Ризвон со своим отрядом. – пояснил Масъуд. – Это было в Файзабаде. Потом я привел их в Кабул. Они не осознают, что находятся в чужой стране и являются нашими гостями. Я им сказал, чтобы вернулись к себе на родину. Они не соглашаются. Здесь нынче господствуют талибы. У нас с ними много разногласий. В связи с этим мы с устодом Раббони ездили в северные провинции. Ризвон и его отряд – еще одна головная боль для нас. Если бы не были таджиками и нашими гостями, мы бы давно свели с ними счеты. – сожалея, отметил Масъуд.

- Понимаю вас – сказал Эмомали Рахмон. – Все они требуют высоких должностей доходных мест. С этой целью взяли в руки оружие и встали против своих же братьев. Если Оллоху угодно, мы как-нибудь договоримся между собой. Главное то, что мы побеседовали с руководителем Объединенной таджикской оппозиции. Если договоримся о подписании протокола согласия и мира и скорейшего возвращения беженцев на родину, разобраться с незаконными вооруженными формированиями будет легко. Пожалуйста, какую должность, какие посты захотят занять в новом правительстве Таджикистана, мы им предоставим. Главное, чтобы сложили оружие, вернулись к мирной жизни и служили интересам всего Таджикистана. Насколько я знаю, у вас трудности в обеспечении оружием и боеприпасами? – спросил Эмомали Рахмон у Масъуда.

- Талибы причинили нашему народу много вреда. Задумали напасть на Панджшер и другие северные провинции страны. Мы должны, во что бы то ни стало, связаться с Россией. Вы живете с русским народом в одной стране и понимаете друг друга. – сказал Масъуд.

Уже по этому намеку Масъуда Эмомали Рахмон понял, о чем речь:

- На этот счет поговорю с министром обороны и министерством иностранных дел Российской Федерации. О результатах вас предупрежу. Вы будьте в постоянной связи с Сайдамиром Зухуровым. Что в моих силах, для вас сделаю. Вы же сами сказали, что мы – братья, одной нации, одной веры. В трудный период своей жизни наш народ нашел себе приют у вас. Вы же, несмотря на свои трудности, приютили их, не жалели для них ничего, поделились с ним последним. Такое не забывается никогда. Мы тоже за то, чтобы и у наших соседей в Афганистане был покой и мир. Мы будем благодарны, если хоть какую-то помощь сможем вам оказать.

По мимике лица и по тому, как внимательно слушал Эмомали Рахмона, видно было, что Масъуд весьма доволен им. Он был рад тому, что в лице Эмомали Рахмона нашел себе еще одну опору, заботливого брата, готового в трудные дни подставить свое плечо. При этой беседе Масъуд словно забыл и о зубной боли и боли в пояснице. Скорее всего, он и не забыл, но не желал выглядеть этаким человеком, заботящимся только о своем здоровье, оставляя в сторону боль своего народа. Ему сейчас было важно решение проблем государственного масштаба, нежели сугубо личные проблемы. Прервав нить размышлений Масъуда, Сайдамир Зухуров обратился к нему:

- Господин, Масъуд! У нас принято, чтобы друзья и знакомые ходили друг к другу в гости. Мы с вами – одной нации, одной веры, соседи. Разделяет нас только река Пяндж. Да и река здесь ни в чем не виновата. Мы сами виноваты, что разделились на страны и народности. Приглашаем вас к нам в Душанбе, в Таджикистан. Мы с вами почти год переговариваемся по телефону, решаем свои проблемы. Сегодня в связи с важными делами мы у вас в гостях. Вместе с устодом Раббони, как и мы, выберете удобное для вас время и приезжайте к нам в гости. Мы будем очень рады вам!

- Устод Раббони, пожалуйста, вам слово! – Масъуд почтительно обратился к Раббони. – Без вашего разрешения я уж никак не могу ответить на это приглашение. – переводя разговор в шутливое русло сказал Масъуд.

- С превеликим удовольствием принимаем ваше приглашение. – ответил Раббони. – Своим визитом к нам вы положили начало нашим добрососедским, дружеским отношениям. Мы обязательно поговорим об этом с Омир Сохибом. Откровенно говоря, я всю жизнь мечтал навестить усыпальницы Султона Увайси Карани, Мира Сайида Алии Хамадони и других великих мыслителей, нашедших приют на вашей земле. Будь на то воля Оллоха, моя мечта обязательно сбудется!

- Нам как можно быстрее надо организовать встречу и переговоры о мире. – сказал Масъуд доктору Раббони после того, как ушли гости.

- Первый шаг сделан. В дальнейшем будет еще легче, Омир Сохиб. – заметил Раббони. – Какое же все-таки благородное дело сделано! Целых пять лет беженцы мучились здесь.  Раньше, когда имели возможность, помогали им кое-чем. Теперь же, когда стали господствовать талибы, одному Оллоху ведомо, что ждет здесь этих несчастных.

- Вы правы, устод! – поддержал его Масъуд. – Как только закончим свои дела, с вашего позволения поедем в Душанбе. Зубная боль порядком замучила меня. Перед гостями не решился заговорить о ней. У нас специалистов своих, опытных врачей нет. Разрешите связаться с Сайдамиром Зухуровым, чтобы просить его согласия на пребывание в Душанбе. За это время успею и зубы вылечить. Слава Оллоху, какими же добрыми людьми оказались и Эмомали Рахмон, и Сайдамир. Счастлив тот народ, у которого такие славные сыны.

- Может, вместе поедем? – спросил Раббони.

- Будет еще лучше, если поедем вместе. – ответил Масъуд. – Заодно посетим и усыпальницы великих мыслителей Востока, и зубы вылечу, с помощью Эмомали Рахмона наладим связь и с Россией. Мне сообщили о готовящемся наступлении талибов на Панджшер. У нас, к сожалению, нет и надежного оружия для самообороны. Думали, избавились от шурави и Хикматёра, а оказались лицом к лицу с еще более коварным и жестоким врагом. Если уже сегодня не примем нужные меры по защите населения, потом будет поздно. Бомбежки шурави по сравнению с наступлением талибов ничто. Те бомбежки, оказывается, были лишь ягодками.

- Вы правы, Омир Сохиб. – сожалея, отметил Раббони. – Шурави не разрушили Кабул и другие города страны. Хикматёр и талибы же разрушили все дотла. Будто эти города не были их собственными городами и страной. От Кабула остались лишь руины, да нищий обездоленный и голодный народ.

- Устод, этими словами словно сыплешь мне соль на рану. Будто иголку воткнул мне в сердце! Напомнил мне зверства и разрушения, учиненные Хикматёром и талибами в Кандахоре и Кабуле. Однажды пришлось поехать и пройтись по улицам Кабула. Все разрушено, ограблено. Население разъехалось кто куда. Кабул напоминает сплошную пустыню. Видно, судьба у нас такая уж горькая!

- Омир Сохиб, не терзай себя так жестоко! – желая успокоить Масъуда, сказал Раббони. – Оллох видит все это. Если Оллох сам не найдет на них управу, то мы с вами что можем сделать? Они захватили уже большую часть всей территории страны.

- Вы правы, устод! – согласился с ним Масъуд. – Мы должны думать теперь о своей безопасности!

В аэропорту столицы Таджикистана Масъуда встретил Солех Мухаммад Регистони, работавший в посольстве Исламской Республики Афганистан в Республике Таджикистан и имевший прямое отношение к делам между двумя этими странами. По договоренности с Раббони, в Таджикистан Масъуд приехал один. Город Душанбе, утопавший в зелени деревьев и представший перед взором Масъуда красотой своих проспектов и улиц, парков и садов, их многолюдьем поразил Масъуда. Впервые приехавший сюда, он уподобил город райскому уголку. Был последний месяц весны, и утро нового дня. Из аэропорта они с Солех Мухаммадом направились прямо в центр города. Будто и природа знала, что сегодня в город приедет такой гость, что еще утром грозовая туча полила дождем улицы города. Все вокруг блестело. Чистота и уют, благоухание улиц сказывались и в настроениях людей. Представший перед взором Масъуда городской пейзаж радовал его. Обычно, приезжая в любой другой, новый для себя город, человек сравнивает новое место со своим родным краем. Масъуд тоже не был исключением. Любуясь красотой столицы Таджикистана, он невольно вспомнил и свой родной Кабул. Увы, сравнение это было отнюдь не в пользу родного для Масъуда Кабула. Перед утопающим в зелени деревьев и красотой архитектурных сооружений, зданий и проспектов столицы Таджикистана Кабул напоминал пустынью.  И виноватой во всем этом Масъуд признал долгую затянувшуюся войну в Афганистане. «Если в Афганистане война вынесла жизни смертный приговор, то в Таджикистане наоборот, жизнь победила войну!» – вывел про себя Масъуд.

Невольно Масъуд вспомнил и свое детство, бабушкины рассказы о сказочной красоте вечнозеленого Дахбеда Самарканда, о благоухании Гиссарской долины, о красоте и мощи бурлящей и грохочущей реке Зарафшан, о благодатном и плодородном крае Хатлоне и высокогорном крае Памире. Слушая бабушку, он мечтал, быстрее вырасти и поехать на родину своих предков, своими глазами увидеть, любоваться этой красотой. Взрослея, с годами он начал понимать, что бабушка тоже не случайно рассказывала ему эти былые сказки. Рассказывая, бабушка тем самым вкладывала в эти рассказы и свою любовь к своей родине, мысленно еще раз путешествовала по родному краю.

Спустя долгие годы нужда все-таки привела его на родину предков. По правде говоря, Масъуд успел однажды тайком от всех близких побывать в Париже. Но то, что сегодня увидел в городе Душанбе, как он сам считал, превзошло все его ожидания. Все здесь было в его вкусе, на таджикский лад. Своей самобытностью, южным колоритом, гармоничным сочетанием с окружающим. Открытые доброжелательные лица людей.

Все было Масъуду по душе. Особенно ему понравились открытые лица девушек, не скрывающих свою красоту от чужих посторонних лиц. Наоборот, Масъуду показалось, что эти красивые, стройные, грациозные девушки выставляют свою красоту напоказ, чтобы и окружающие, и прохожие по достоинству оценили их.

Машина свернула на центральный проспект, и перед Масъудом открылась широкая улица с двусторонним движением, аллеей по середине, окутанная длинными рядами деревьев, а за ними многоэтажные здания, построенные в современном архитектурном стиле. Любуясь этой красотой, Масъуд вспомнил, что когда-то он и сам мечтал составлять чертежи таких вот красивых высотных зданий, чтобы они своей величественностью украсили улицы его родного Кабула. Он понял, что виной всему этому была опять-таки эта проклятая война, сводившая на нет все его радужные мечты. Он понимал, что наступит время, когда и войне будет поставлен конец. Но он жалел о том, что ему, Масъуду, уже не суждено будет вернуть себе былую молодость, закончить учебу в политехническом институте и реализовать свои мечты. Да и Кабул некогда был красивым городом. Но оккупанты сравняли город с землей. …

Масъуд все еще наслаждался представшей взору красотой. Машина свернула за здание хукумата города Душанбе, где располагалось здание посольства Афганистана. Здесь его уже ждали афганские друзья-беженцы, нашедшие здесь убежище. Объятия, рукопожатия давних друзей прошли с той же искренностью, какими были и раньше. Отвечая на вопросы друзей, через окно Масъуд смотрел на улицу, на прохожих.

Час спустя Солех Мухаммад отвез Масъуда в республиканскую клиническую больницу Карияи Боло. Они зашли в кабинет к врачу-стоматологу по имени Довудшох. Увидев Масъуда, врач узнал его, встал, шагнул ему навстречу:

- Ассалому-алайкум, акои Ахмадшох! – бодро поприветствовал он Масъуда. – Добро пожаловать к нам!

Масъуд ответил взаимностью.

- Как раз позавчера Солех Мухаммад говорил мне о вас. Присаживайтесь, пожалуйста, вот сюда! – предложил Довудшох Масъуду, указывая на кресло.

Осмотрев зубы Масъуда, врач обратился к нему:

- Зубы необходимо лечить. Пока не заглушим нервный сосуд одного коренного зуба, боль вас в покое не оставит. Надо лечить и десна. – осмотрев зубы Масъуда, сказал Довудшох. Написав что-то на бумажке, протянул ее Масъуду:

- Пожалуйста, вот, я вам выписал кое-какие лекарства. Можете купить их и начать лечение.

Взяв бумагу, Масъуд хотел, было прочитать, что написано на ней. Но, не разобравшись с кириллицей, протянул ее Солеху Мухаммаду Регистони.

- Что за несчастье, когда мы не умеем читать кириллицу, а таджики – фарси?

При беседе с Довудшохом Масъуд вспомнил свой разговор с населением Фархора, Файзобода, Тахора, Толикона и Панджшера и хотел, было спросить, имеются ли у Довудшоха родственники в этих местах.

Довудшох обработал зубы и десна каким-то раствором, еще раз осмотрел зубы и протянул исписанную бумагу Масъуду:

- Я вот выписал вам эти лекарства. У выхода есть аптека. Там вы берете лекарства, используете и завтра снова приходите ко мне.

- Регистони, вы хорошо разбираетесь в кириллице. Помогите достать лекарства. – попросив Солеха Мухаммада об оказании услуги, Масъуд обратился к Довудшоху: – Так, теперь, доктор, скажите, сколько стоит ваша услуга? Пожалуйста. – протянул Довудшоху стодолларовую банкноту.

- Господин Ахмадшох! – несколько удивленный таким развитием событий, начал Довудшох. – Мы до сих пор не привыкли к таким деньгам. Мы и не просим у вас денег за услугу. Для меня одно знакомство и беседа с вами – целое состояние! Поймите. Если скажу коллегам, что сегодня видел Ахмадшоха Масъуда, да еще осматривал его зубы и дал необходимые советы, мне не поверят. Я же говорил, что одна встреча и беседа с вами для меня уже целое состояние!

Довольный оказанным приемом, поблагодарив доктора за услугу, Масъуд попрощался с ним и вышел было, из его кабинета, как с лекарствами в руках вошел Солех Мухаммад.

- Этим раствором через каждый час будете полоскать рот. – указывая на лекарства, Довудшох начал инструктировать Масъуда. – Вот эти таблетки будете делить на три части, и положите одну часть на больной зуб. Образовавшуюся слюну будете проглатывать. Завтра придете, обработаем зуб, и, если с корнем ничего не случилось, будем ставить пломбу. Если не получится, удалим. Избавитесь от боли.

- Дай Оллох вам здоровья, брат! – Масъуд поблагодарил Довудшоха и, пожав ему руку, попрощался с ним.

- Дорогой Регистони! С зубами уж разобрались, как следует. Но ты ведь знаешь, что сегодня пятница, а время полуденное. И нам надо где-то совершить намаз.

Посмотрев на свои часы, Солех Мухаммад сказал:

- Омир Сохиб, вы согласны, если я отвезу вас в мечеть Мавлоно Яъкуби Чархи?

- Ты еще спрашиваешь меня? Конечно, брат! И намаз совершим, и проведаем усыпальницу святого! Здесь я в вашем распоряжении! – обрадованный, сказал Масъуд. Машина прибавила в скорости, направившись в сторону мечети Мавлоно Яъкуби Чархи, находившейся в другом конце города Душанбе. Больница, куда Солех Мухаммад привез Масъуда, была в южной части города. И Солех Мухаммад мог бы отвезти Масъуда и в близлежащую мечеть, в том числе и в мечеть казията Таджикистана. Регистони, успевший уже шесть месяцев проработать в Душанбе на дипломатической работе, был знаком со многими местами столицы Таджикистана и хотел, чтобы таким образом и Масъуд побольше путешествовал по городу Душанбе, знакомился с его достопримечательностями. С другой стороны, и сам Масъуд особо почитал самого Мавлоно Яъкуби Чархи. Поэтому Регистони решил не упустить шанса, отвезти Масъуда в святую для него мечеть.

Словно лев, выпущенный на свободу, Масъуд радовался каждой минуте своего пребывания в этом живописном городе, вдали от мест боевых действий и других неспокойных мест своей родины. Как казалось Масъуду, он находился на вершине блаженства.

Действительно, если попытаться войти в его положение, понять его состояние, сравнить картину тогдашнего Кабула с городом Душанбе, то можно представить себе, какие чувства бушуют в его мозгу. Представший перед взором пейзаж, вид города действовал на любого, впервые приехавшего, умиротворенно.

Утром следующего дня Масъуд вместе с Сайдамиром Зухуровым и Эмомали Рахмоном поехали на правительственную дачу, расположенную за городом, в живописном Варзобском ущелье. Масъуда, наблюдавшего за открывшейся красочной панорамой живописного ущелья, здешняя красота явно пришлась по вкусу. Он жалел, что раньше не мог приехать сюда, любоваться красотой этого райского уголка земли. Но вынужден был тешить себя тем, что и в былые годы, когда существовал Советский Союз, он никак не мог просто так взять, да и приехать сюда, ибо в те годы ворота шурави были открыты не каждому. Теперь же, когда Таджикистан стал суверенным, независимым государством, он, как и любой гражданин другой страны, мог запросто оформить необходимые документы и приехать сюда, когда ему захочется. Тем более, что двери соседнего братского Таджикистана, как заявил и сам президент Таджикистана, всегда для Масъуда открыты. Масъуд открыл для себя, что и дух народа, язык, обычаи и климат этой страны ему очень близки. Здесь он не чувствовал себя чужим, в чужом государстве.

При посредничестве Эмомали Рахмона, договорившись с ответственными работниками министерства иностранных дел, Федеральной службой безопасности и военными Российской Федерации, Масъуд разрешил проблему обеспечения оружием и боеприпасами. Впредь Масъуд мог в любое удобное для него время поехать в Москву, или послать свою делегацию для ведения переговоров и получения необходимой военной помощи.

Основной целью поездки Масъуда в Российскую Федерацию было восстановление дипломатических отношений с этой страной. Он знал, что после распада Советского Союза обстановка в корне изменилась и в самой России, политика страны стала другой. Выходило, что где-то в течение нескольких лет жизнь во всем постсоветском пространстве стала совершенно другой. Что интересно было для Масъуда, так это то, что в отличие от Афганистана, все перемены здесь произошли без каких-либо воин и кровопролитий. Совсем не так, как в его стране. Приехав впервые в Таджикистан, лишь поверхностно познакомившись со столицей этой страны, он сразу понял, почему таджики могут договориться между собой о мире и дальнейшем развитии своего государства, а Масъуд со своими оппонентами в Афганистане никак не могут прийти к такому взаимному согласию. Причину такого несоответствия он обнаружил в уровне развития всех инфраструктур таджикского общества, наличия здравых сил, способных вести народ по правильному, цивилизованному пути развития. Народ же Таджикистана, основной своей массой в течение семидесяти с лишним лет находившийся под влиянием шурави, в единой семье советских народов, находился на более высокой стадии развития, нежели воюющие десятилетия афганцы. Независимо от общественного строя, фактор цивилизованности общества сыграет свою положительную роль в развитии любого государства. Наблюдая за той жизнью, которой жила учащаяся молодежь, снующая по улицам города, за разговором простых граждан, за ритмом повседневной жизни душанбинцев, Масъуд убеждался в правоте своих умозаключений.

Масъуд еще раз мысленно прокрутил в своей памяти былую картину прошедших десятилетий. Начиная с молодых своих лет, он начал войну с коммунистическим режимом Довуда, Кормала, Наджиба, пока в Афганистан не вошли войска Шурави. Еще десять лет войны с войсками Шурави. Шурави покинули Афганистан, и Хикматёр с помощью Пакистана ввел в Кабул и в его окрестности свое двадцатитысячное войско. Не успел Масъуд со своими моджахедами свести счеты с Хикматёром, как на арену войны вышли талибы. По сути, талибы – это те же сподвижники Хикматёра, только сменившие свое название и обличие. Выходило, Масъуд, все эти годы воевавший за восстановление мира как в своем Панджшере, так и во всем Афганистане, так и не смог добиться своей цели. Ибо враг его был непобедим своей разноликостью. Народ же, в силу своей отсталости и необразованности, не в состоянии был отделить зерна от плевел, ждал, как говорится, пока кто-нибудь на блюдечке преподнесет ему этот самый мир в готовом виде. История же такого не помнит. Чтобы воцарился мир, надо взяться всем миром, а не в одиночку, каким выступал Масъуд и его сподвижники.

Все, как говорится, познается в сравнении. Сравнивая, узнаем, узнавая, познаем. Этот вывод напросился у Масъуда как-то сам по себе, в течение того времени, пока он пребывал в столице Таджикистана. Все больше и больше углубляясь в свои размышления, виноватым во всем этом Масъуд признал себя. Он упрекал себя в том, что за все эти годы ни разу не ездил в другие страны, чтобы видеть, как живут люди в других странах, какую политику ведут в этих странах, чтобы все лучшее взять и для своей страны. Выходило, что, прославившись на весь мир как Панджшерский Лев, Масъуд так и остался львом в вольере, не способным выходить оттуда, посмотреть мир, чтобы найти для себя и своих сородичей пути выхода на волю, на свободу.

«Хотя бы лет двадцать назад приехал сюда, коренным образом изменил бы тактику борьбы, избрал бы другой путь.- сожалея, мысленно корил себя Масъуд. – Увы, прошлого, как говорится, не вернешь. Ладно, это мы оказались в таком замкнутом пространстве, дальше своего носа ничего не видели. Тогда спрашивается, почему тысячи умных, образованных советских политиков избрали такую же, как и мы, тактику борьбы? Зачем они пошли на нас оружием, вызвав адекватный ответ? Выходит, что и они достижение своих целей видели только путем оружия, войны и кровопролития. Если бы они дали нам возможность приехать хотя бы в Душанбе и увидеть, как живут наши братья-единоверцы в Таджикистане, в единой семье народов СССР, чего они добились здесь, мы уже знали бы, что собой представляет Советский Союз и, возможно, пересмотрели бы свое отношение к шурави».

Всеми этими своими размышлениями Масъуд смог поделиться с Сайдамиром Зухуровым, только тогда, когда они остались вдвоем в Варзобе и спустились к реке, чтобы поговорить по душам. Своими сказочно красивыми горными хребтами Варзобское ущелье тоже было схоже с ущельем Панджшер. Река Варзоб была такая же бурная, как и река Панджшер. Отличало Варзобское ущелье от ущелья Панджшер только то, что по обоим берегам реки Варзоб располагались Дома отдыха, огромное множество павильонов, обустроенных для отдыха посетителей, и длинные ряды деревьев, по-особому украшавших пейзаж.

Сидя на огромном валуне прямо у воды, Масъуд снял свою обувь, свернул штанину до колена и опустил, было ноги в воду, как тут же выдернул.

- Ах, как холодно-то! – воскликнул он, обращаясь к Сайдамиру Зухурову.

- Конечно, холодно! Еще бы. Река же берет свои воды из ближайших вот ледников перевала Анзоб. – указывая на ближайшие горные вершины, сказал Сайдамир Зухуров. Потому вода холодная. Ваша река Панджшер немного теплее, потому что много пути преодолевает, пока доберется до ваших кишлаков. Потому вы и купаетесь в ней, что вода там теплее, чем в нашей реке. Попробуй, искупаться здесь. Холодно очень.

- А тебе не приходилось побывать в Панджшере? – спросил Масъуд.

- Бывал в вашем Файзободе, Фархоре, Мазори Шарифе, Кундузе, Кабуле и в других местах Афганистана. А вот в Панджшере побывать не приходилось. Видно, не суждено было побывать и на вашей родине.

- Будет на то воля Оллоха, вместе поедем. Панджшер наш, как и ваш Варзоб – очень красивое место. Но здесь, у вас, все обустроено. Да и вообще, вы счастливый народ. Мне кажется, что все несчастья и беды мира Оллох свалил на Афганистан. Может, мы сами провинились в чем, не знаю.

Устремив взор на бегущие волны, Масъуд замолк. Молчал и Сайдамир Зухуров. Да и вообще, он, как и все сотрудники этого ведомства предпочитали меньше говорить. Видя, что Масъуд углубился в свои размышления, Сайдамир Зухуров вынул из кармана пачку сигарет, взял сигарету и закурил, окидывая взором горный пейзаж.

- Акаи Сайдамир, можно спрошу что-то? – обращение Масъуда вернуло Сайдамира Зухурова к действительности.

- Пожалуйста, спрашивайте! Я вас слушаю! – ответил он.

- Все, что у вас есть, это все при шурави построено, или ваша страна и до этого была такая же?

- Да, это все построено при Советском Союзе. До этого город Душанбе был маленьким невзрачным кишлаком. Благодаря Советскому Союзу мы и имеем все это.

- Интересно. Смотрю вокруг. Все красиво, благоухает, жизнь кипит, все не так, как у нас, все по-русски, а мечети действуют, как ни в чем не бывало. Никому и дела нет, совершаете вы намаз или нет. Неужели все это богатство и изобилие вам дали шурави? Что-то мне не верится, уму не постижимо.

Сайдамир Зухуров лишь улыбнулся. Он понял, что в этой жизни никуда не ездивший, не видавший мира, прославленный полководец Масъуд в своем Афганистане кроме войны ничего хорошего еще и не видел. «Видимо, ему еще и невдомек, что люди давно уже покоряют космические пространства, что человечество в своем развитии шагнуло далеко вперед. А прославленный Масъуд вместе со своим народом остался далеко позади этого мчащегося вперед поезда под названием «Цивилизация». И во всем этом виновата проклятая война, откинувшая этот народ в невежество средневекового мракобесия. И кроме, как воевать, проливать человеческую кровь, убивать себе подобных, мало, что он знает» – вывел для себя Сайдамир Зухуров и обратился к Масъуду:

- Омир Сохиб, оказывается, мы счастливый народ, что в двадцатые годы двадцатого столетия и к нам пришла великая русская революция. Правда, поначалу и наши деды, как и вы, толком не понимали и не хотели понять и признать русских. Допустили много ошибок. Из-за этого не обошлось и без лишних жертв. Некоторые сбежали и к вам, в Афганистан. Потом постепенно жизнь наша стала налаживаться, дела пошли, как говорится, в гору. И следствием стало то, что мы с вами видим. Все, что нынче мы с вами видим, это благодаря Советскому Союзу, нашему братству с русским и другими народами страны Советов. А ведь мы тоже прежде жили так же, как и вы, бедно, нищенски. Шурави, как вы изволите их называть, помогли нам построить новую жизнь, подняться на более высокий уровень жизни. Что скрывать? Мы благодарны великому русскому народу за все это. Мы были бы неблагодарным народом, если бы не признали эту простую истину. Это для нас аксиома жизни. Мы тоже в свое время были такими же необразованными, как и большинство афганцев. Чего греха таить, не было у нас и нормального места, где можно было справить естественную нужду. Советский Союз, русский народ дали нам все, что мы сейчас имеем. Построили для нас школы, готовили квалифицированных специалистов, строили заводы и фабрики, наладили строительство новой жизни, и теперь мы пользуемся плодами этой жизни.

По лицу Масъуда нетрудно было понять, что он чем-то встревожен, весьма недоверчив то ли к смыслу слов, сказанных Сайдамиром Зухуровым, то ли к свершившемуся уже факту. В его мимике легко читалось двоякое чувство недоверия и какой-то ненависти. Но Масъуд ни единым словом не выдавал то, что бушевало в его мозгу, что волновало его так сильно. Он все еще молчал, все глубже погружаясь в какую-то бездну недопонимания чего-то.

- Неужели шурави не было дела и до вашей веры? – вдруг спросил Масъуд.

- Мы в достаточной мере соблюдали все свои религиозные ритуалы. Что совершаем намаз, соблюдаем Рузу*, по законам ислама проводим церемонию погребения умерших, никому не было дела. никто нам в этих делах не чинил препятствий. Иногда были, правда, и такие чиновники, которые доводили до сведения центральных властей в несколько искаженном виде. Мол, религия – это какой-то опиум

*Руза – пост у мусульман.

для народа и вредна обществу. Если нам и приходилось нести какие-то наказания за

совершенные какие-то там проступки, то и это опять–таки от своих же «умников-карьеристов», ради достижения своих карьеристских целей готовых стелиться под кем угодно, выдавая желаемое за действительное. Но со временем все стало на свои места, вошло в нормальное, светское русло.

Масъуд знал, что Сайдамир Зухуров говорит правду. Ему нет резона врать или опасаться Масъуда, или, еще хуже, хвастаться перед ним. Раз уж зашел разговор, Масъуд решил выяснить, развеять туман своего недоверия существующему  порядку вещей.

- Господин Зухуров! Не кажется ли вам, что я всю жизнь ошибался? – Масъуд поставил вопрос, что называется, ребром.

- А почему вы так считаете, и в чем заключается ваша ошибка? – вопросом на вопрос спросил Сайдамир Зухуров.

- Вся наша борьба, это наше десятилетнее противоборство против шурави разве было зря, ошибкой нашей? – свой вопрос Масъуд затянул еще круче.

Зухуров молчал. Он думал, как ответить на этот весьма трудный вопрос. Подумав еще немного, Сайдамир Зухуров решил следовать простой истине: Лучше горькая правда, чем сладкая ложь». Рано или поздно кто-нибудь